Беру тебя в мужья - Страница 22

Она даже не предполагала, как это обидно звучит, как ранит. Хотя не должно бы, не должно!

— Тебе нравится быть жестоким? — яростно прошипела она. — Ты получаешь удовольствие, обижая слабых и беззащитных женщин?

Брент сидел на песке в ленивой расслабленной позе, легкий бриз играл его мягкими темными волосами. Посмотреть на него — сама кротость и доброта.

— Не всегда, — отозвался он и начал неторопливо складывать еду в корзину. — Наверное, ты забыла, как мастерски проделала это сама. Почему бы тебе не принять собственное лекарство?

— Не понимаю, о чем ты!

Клодия действительно не понимала. Да, шесть лет назад она уязвила его гордость, сказав, что он ее больше не интересует. Но разве это была жестокость? Она растоптала надежды Брента на безбедное будущее в браке с богатой наследницей. Вот, собственно, и все.

Брент с треском захлопнул крышку корзины и поднял на Клодию колючий взгляд.

— Не понимаешь? Неужели? Ты лишала меня общения с моей дочерью несколько лет. Ты поставила на мое место другого мужчину, позволив ему наблюдать ее первую улыбку, следить за ее первыми шагами, слышать ее первые слова. Если ты думаешь, что это не больно, значит, в тебе столько же чувств, сколько в песке, на котором ты сидишь! — Брент рывком вскочил на ноги. — Так что не говори мне об оскорбленных чувствах и жестокости. Просто спроси себя, что ты сделала со мной!

5

Сдерживаемая страсть, с которой были произнесены эти слова, потрясла Клодию до глубины души. И это после его расчетливо-бесчестного обращения с ней шесть лет назад! Просто не верится, что Брент способен на такие глубокие чувства, пронеслось у нее в голове.

Не в силах ни говорить, ни двигаться, Клодия сидела на песке и смотрела, как Брент подошел к дочери, крепко сжал ее маленькую ручку и они начали с энтузиазмом шлепать по воде, старательно обходя одну за другой все маленькие заводи. Вид у него был довольный, он широко улыбался, и Клодия будто снова увидела человека, пленившего ее сердце в то далекое жаркое лето.

Жалость пронзила ее сердце, и она попыталась поставить себя на его место: каково это — совершенно неожиданно обнаружить, что у тебя есть дочь? И честно призналась: мне бы это ужасно не понравилось, я бы затаила глубокую обиду на того, кто украл у меня несколько лет жизни ребенка, все трогательные приметы его роста, которые уже никогда не повторятся.

Чувство вины с новой силой захлестнуло Клодию. Теперь она понимала, почему Брент смотрит на нее так, будто ему неприятен сам ее вид. Очень хорошо понимала. И все же здравый смысл, еще сохранившийся у нее, подсказывал: переполнявшие ее душу жалость и сочувствие к Бренту опасны и весьма некстати. Ей бы надо презирать его за предательство, ненавидеть за обман, только тогда она могла бы ощущать себя в безопасности. А тут, видите ли, какие-то муки совести, чуть ли не раскаяние!

Сквозь пелену неожиданно хлынувших слез Клодия увидела, как Брент поднял Рози на руки, подбросил визжащую от восторга девочку высоко в воздух, ловко поймал и понес обратно — мокрую и счастливую.

Обуреваемая самыми противоречивыми чувствами, Клодия наблюдала, как Брент роется в сумке, достает полотенце и запасную одежду с такой уверенностью, будто проделывает это каждый день. Он снял с Рози мокрую одежду, нежно растер вырывающуюся из рук хохочущую девочку полотенцем, а потом стал натягивать на нее светло-голубую кофточку.

— Если мама согласна, не поехать ли нам всем вместе покататься? А перекусить можно где-нибудь в кафе.

— Конечно! — закричала Рози во весь голос, нетерпеливо притопывая по песку, чтобы быстрее высушить ноги. — Мамочка, скажи «да»!

Клодии это предложение очень и очень не понравилось, но она покорно кивнула — не осложнять же и без того нелегкую ситуацию.

Впрочем, у нее еще оставалась кое-какая надежда. После того, что она собирается сказать, возможно, Брент сядет в свою роскошную машину и со скоростью света умчится прочь из ее жизни.

Рози от души рассмеялась, когда Брент с сожалением оглядел свои предусмотрительно закатанные, но тем не менее промокшие до колен джинсы и скорчил недовольную гримасу. Через секунду хохотали оба. Брент и его вновь обретенная дочь прекрасно ладили, а их сходство было просто мучительным. Клодия закрыла глаза, чтобы не видеть этой картины.

Ей вдруг захотелось коснуться его руки, сказать, что она очень сожалеет, просить его забыть незабываемое.

Борясь с этим нелепым желанием, Клодия встала, отряхнула песок с юбки, вскинула на плечо сумку с одеждой, другой рукой подхватила корзинку и зашагала в сторону дома.

Не нужно мне его прощение. Ничего мне от него не нужно. Он сам во всем виноват.

Когда шесть лет назад Брент разыскал ее на кухне и сообщил, что покидает «Фартингс-Холл», она еще не подозревала, что беременна, но зато точно знала, почему он уходит: Хелен выгнала. А потому не стала ждать, какой предлог Брент придумает, чтобы оправдать свое бегство, и, хотя сердце ее разрывалось на части, пожала плечами и равнодушно обронила:

— Так, пожалуй, лучше всего. Я встретила другого парня. У него хорошая работа и солидный счет в банке.

Не было, конечно, никого, и очевидная финансовая несостоятельность Брента ничуть ее не смущала, но Клодия решила: это самый легкий способ повернуться к нему спиной, спрятать непереносимую боль, которая превратила ее сердце в кровоточащую рану, и заставила голос звучать так, словно он заледенел от мороза.

Клодия повернулась и быстро ушла, чтобы не опозорить себя потоком слез.